ШОССЕ ДЛИНОЮ В ЖИЗНЬ

В своих "Хрониках" Боб Дилан между делом роняет совершенно чудесную фразу, которая объясняет в его творчестве если не все, то очень многое. "Будь у меня талант…", - пишет он. Человек, которого на полном серьезе называли голосом поколения. Одна из самых крупных фигур в современном роке. Неоднократный номинант на Нобелевскую премию в области литературы. Пишет совершенно искренне, без позы, даже не очень-то обращая внимания на то, как, собственно, это выглядит со стороны: "Будь у меня талант…" Как звучит, а?

Главная загадка Боба Дилана в том, что, несмотря на все регулярно сваливающиеся на него знаки признания - огромное количество статей и монографий, посвященных его творчеству, телепередач и документальных фильмов, несмотря на первые места в хит-парадах и весьма внушительные объемы продаж альбомов, в конце концов, - он так и остался нормальным человеком. Нормальным в том смысле, что не считает, что этот мир ему чем-то обязан потому, что он - Боб Дилан. Если бы он так считал, то никогда бы не стал тем, кем стал в конечном итоге: у него бы попросту не хватило запала двигаться дальше. Куда может двигаться человек, который думает, что давно всего достиг, а все остальное тотчас принесут по щелчку пальцами?

Когда перебираешь материалы о его творчестве, часто замечаешь, что Дилана снова и снова пытаются уложить в прокрустово ложе "золотых 60-х". И раз за разом это не получается сделать. Потому что придется лишнее отрезать, а кто ж это позволит? И что оно, лишнее?

Так было с самого начала. Когда паренек с акустической гитарой, гармошкой и совсем не выдающимся голосом поставил на уши Америку, его задним числом отчаянно пытались приписать куда-нибудь, чтобы было понятно, для чего он и почему. Случившийся в то десятилетие фолк-бум теперь связывают в первую очередь с Диланом. Ни Доновану, ни Саймону с Гарфанкелом никогда уже не стать первыми, и даже Джоан Баэз, которая фактически вывела Дилана в свет, не может сравниться с ним по влиянию на умы и известности. Его буквально носили на руках ортодоксальные приверженцы этой музыки. Дилан - единственный, кого они могли выставить против Британского вторжения, хотя это противостояние существовало только в их сознании, - тогда он тоже слушал THE BEATLES, и ему было совершенно наплевать, как его классифицируют. Хотите называть то, что я пою, песнями протеста? Без вопросов. Но только недолго.

А когда "Like A Rolling Stone" заняла первое место в чартах, стало понятно, что Дилан четко прописан в рок-н-ролльном истеблишменте, и сохранить его исключительно в качестве придворного фолк-певца уже не удастся, - заданные рамки стали слишком узки. Но ему так и не подобрали никаких других. Дилану было удобно примерять те маски, которые ему предлагали слушатели. Он сам об этом часто говорил. А еще - о том, чтобы все-таки они никогда не забывали о дистанции между ним и его песнями.

После выхода "Blondie On Blondie" хиппи тоже пытались сделать его своим гуру. Каждый шаг был запротоколирован. Каждое движение отмечено. Каждое слово - растиражировано и вырвано из контекста. Его осаждали толпы экзальтированных поклонников, боящихся пропустить хотя бы одну фразу.

Дилан же искал укрытия в семье. Когда еще в 1965-м он женился на Саре Лаундс, всем показалось, что колесо, которое Дилан раскрутил сам, стало вращаться медленнее.

После мотоциклетной аварии в 1966-м, о которой было точно известно только то, что в ней он повредил шею, Дилан полностью изменил рок-н-ролльный образ жизни на жизнь обычного человека. Роль простого обывателя его какое-то время устраивала, - ровно до тех пор, пока он не понял, что таким образом теряет навык сочинять песни. Даже казалось, что это то, что он искал раньше. Он отказался от концертов, и вместе со своей группой THE BAND в домашней студии записывал материал, часть которого увидела свет в 1975-м как "Basement Tapes". За пластинкой "John Wesley Harding" последовала "Nashville Skyline", и все говорили о том, что Дилан вышел на новый уровень в своем творчестве. Вудсток и психоделическая революция существовали где-то в параллельной реальности, как глэм-рок и панк впоследствии.

Казалось, что после освоения электрогитары его уже мало интересуют перемены в музыкальной моде или потенциальные направления в развитии стилей. Дилана сформировали другие вещи, и это случилось задолго до того, как вышел его первый альбом. Он мог расти как художник, но у него никогда не было нужды меняться в чем-то глобальном, - фундамент всегда оставался один и тот же.

С того момента, когда он впервые услышал Вуди Гатри, знаменитого барда эпохи Депрессии, он точно знал, какие он хочет писать песни, и как должна звучать его музыка.

С тех пор утекло много воды, но раз за разом, когда выходит какой-нибудь очередной удачный альбом Дилана, критики пишут: он опять вернулся к истокам своего творчества. Но по-настоящему вернуться можно только к тому, от чего далеко ушел. Дилан всегда был одним из тех, кто не давал забыть, что 50-е - это далеко не один Элвис Пресли, и не только битники. Все те фолк-сингеры, которых он так тепло вспоминает в первой книге своей автобиографии, отчасти почти забытые, отчасти канонизированные посмертно, - именно они были его учителями. Он рассказывал и до сих рассказывает свои истории так, как это делали бы они, о тех людях, которых бы выбрали они, но уже по-своему. Он начинал с того, что обрабатывал стандарты, тасовал куплеты уже известных песен, менял строчки. Он был готов ехать куда угодно, лишь бы услышать новые песни. Он ценил их на вес золота. И при этом обладал уникальным даром - находить тех, кто ему казался лучше, чем он сам, восхищаться ими, и через это восхищение осознавать, куда и как надо двигаться дальше. Он упорно продолжал расти над собой, даже если этот рост был заметен только ему одному. А поняв, какое направление интересует его в данный момент, всегда был готов платить за не оправданные ожидания публики. Это было умение не идти на поводу у тех, кто посещает его концерты и думает, что знает его лучше, чем он сам, понимание, что ни в коем случае нельзя быть карманным пророком. Ни для кого - пусть кто хочет, сам идет за ним дальше.

Его же слушатели оказались консервативны, как ничьи другие. Еще за пару лет до того, как Дилан вышел на сцену с электрогитарой и зал выплюнул слово "Иуда" ему в лицо, реакция на новый альбом певца - "Another Side Of Bob Dylan" - была такой, что Джонни Кэш написал письмо в журнал "Sing Out!" в его защиту. Дилан до сих пор хранит у себя экземпляр этого издания.

В следующий раз ему довелось столкнуться с сопротивлением уже в конце 70-х. Тогда Дилан долго и безуспешно искал выход из тяжелейшего душевного кризиса, и в итоге обратился к религии. Позже он так рассказывал эту историю: на одном из концертов кто-то кинул на сцену серебряный крест, Дилан поднял его, особо не задумываясь, почему, и потом, сидя в номере отеля и перебирая в уме все возможные лекарства от неотпускающей душевной хвори, прекрасно понимая, что все они уже перепробованы, и ни одно не помогает, нащупал этот крест в кармане. Лично для него это была точка отсчета новой эры.

Результатом стал последовательный выход альбомов "Slow Train Coming", "Saved" и "Shot Of Love" - работ, считающихся написанными под влиянием того самого духовного перерождения, хотя это не значит, что библейских реминисценций в его творчестве не было ни до, ни после. На гастролях, включая в программу госпел-номера, Дилан сталкивался с довольно-таки серьезным неприятием. Концертные промоутеры требовали, чтобы они играл сет, состоящий в большинстве своем из старых песен. Они настаивали, чтобы Дилан отдал им репетиционную запись, где бы звучали вещи, которые, как они считали, хочет слышать публика. Певец делал вид, что идет на уступки, а потом уже на концертах рубил совершенно другую программу - ту, которую задумал с самого начала. Продажи билетов падали, пресса с наслаждением писала, что публика протестует и покидает концерты, хотя, по свидетельствам очевидцев, это далеко не всегда было так, Дилан же гнул свою линию, просто потому что считал ее для себя единственно правильной.

А еще, это был, пожалуй, единственный случай, когда он искренне пытался что-то проповедовать и куда-то кого-то звать. "Я был знаком и с Джимом Моррисоном, и с Джими Хендриксом, и с Лоуэллом Джорджем; и если бы они знали тогда то, что я знаю сейчас, они бы были все еще здесь".

В каждом подобном случае его удерживали на плаву старые заслуги. Одной только трилогии "Bringing It All Back Home", "Highway 61 Revisited" и "Blondie On Blondie" было вполне достаточно для почетного места в рок-энциклопедиях и своей персональной лестницы в небо. Надо было только подождать, когда 60-е кончатся, чтобы можно было говорить об этом свободно, не боясь ошибиться. Да только вот беда: эпоха ушла, а Дилан остался. И, как со временем выяснилось, остался надолго.

Примерно тогда и начало постепенно формироваться некоторое недопонимание того, что он делает, медленно перераставшее в глубокое удивление: как это Боб Дилан снова и снова умудряется не просто записывать отличные альбомы, а брать новую высоту там, где, казалось бы, все и так уже перепахано, причем им же самим?

Так уж получилось, что примерно раз в 10 лет Дилана пытаются с почестями проводить на заслуженный отдых. И нельзя сказать, что он не дает к этому никаких поводов - поводов, на самом деле, каждый раз предостаточно. Хотя очень сложно сказать, что в случае с Диланом можно называть неудачным альбомом. Каждый раз в дело идут мелкие нюансы. И так получилось, что примерно раз в 10 лет выходит какая-нибудь пластинка, после которой все начинают писать: Боб Дилан вернулся. Обычно тогда, когда этого никто толком не ожидает, когда, казалось бы, поставленный ему прижизненный памятник начинает покрываться патиной. За спадом или длительным затишьем неизменно следует "возрождение".

Таких "возрождений" можно найти как минимум четыре. Самое первое связано с широко (даже, пожалуй, слишком широко) освещенной мотоциклетной аварией. Следующее случилось в 1975-м, когда вышел "Blood On The Track" - альбом, единодушно признаваемый одной из лучших работ артиста. Очень цельная и одновременно пронзительная работа, хроника расколотой жизни, весьма жесткая, как это часто бывает у Дилана. Потом была пластинка под названием "Oh, Mercy" 1989 года, когда Дилану удалось перешагнуть через отвращение к старым песням, к собственным штампам, и к самому себе; и, наконец, "Time Out Of Mind", вышедший в 1997-м, через 4 года после предыдущего альбома, когда все уже решили, что Дилан безвозвратно погряз в бесконечных турах. Да и сам он не горел желанием возвращаться в студию, - он вообще не очень любит там работать. Но звукозаписывающая фирма предложила артисту продлить контракт, чего он вообще-то не ожидал и потому сильно удивился. И тогда же решил, что в знак признательности можно записать еще один диск. Просто потому что люди, с которыми он работал столько лет, верят в него до сих пор, и все еще ждут от него новых песен.

Несмотря на то, что, вне всякого сомнения, именно в 60-х Дилан наиболее сильно влиял на музыкальный пейзаж десятилетия, все время продолжают находиться люди, которые открывали для себя Дилана через его поздние альбомы, а потом уже слушали те, что были выпущены в 60-х. Ник Кейв говорил, что ни одна из пластинок Дилана не произвела на него такого впечатления как "Slow Train Coming". Песни Дилана интерпретировали, перепевали, переаранжировыывали все новые и новые музыканты в любой из стран мира. База данных по кавер-версиям содержит больше 16 тысяч записей.

Дилан же просто продолжал делать то, что считал нужным. Продолжал выступать, выпустил первый том автобиографии, заставив почесать в затылке всех любителей типовой продукции подобного рода, потому что им в руки попал кусок истории целой страны, а не подробные описания способов видеть мир красочно; поработал ди-жеем на радио, чего вообще никто не ожидал. И никто не ожидал, что альбом "Modern Times", не имеющий ничего общего с типовой коммерческой работой, вдруг выйдет на первое место в хит-парадах. Еще один повод удивиться. И понять, что вечное недовольство собой и несгибаемая уверенность в том, что он не ошибся в своем призвании, - две основные причины того, что и сейчас, спустя 45 лет после первого заметного выхода на сцену перед выступлением Джерри Ли Льюиса, по масштабам явления с Диланом могут сравниться единицы. И что он там думает про наличие или отсутствие у себя таланта, для нас уже не имеет никакого значения.

Людмила Ребрина
Oпубликовано в журнале FUZZ №11/2006