БАЛЛАДА О СТЕКЛЯННОЙ РЫБКЕ

Светлым людям - Тане-Петрович и Элису Рижскому - с любовью посвящаю

Eе имя на слуху у каждого, кто хоть в какой-то степени выносит свои интересы за рамки родного масс-культа; каждый хоть что-то про нее да слышал, мимо каждого хоть раз да пробегала кассета (как правило, плохоразбираемого качества) с ее песнями; каждый рано или поздно приставал к знакомым с расспросами: "А кто она?" И таковое обстоятельство автоматически делает ее легендой.

В отечественном роке немало легендарных в разной степени музыкантов - БГ, Майк, Башлачев, Ордановский, Летов, Янка, Наумов… Однако всех их сближает сравнительная доступность информации о каждом, биографических данных, обилие записей и статей. Она - единственная Легенда в чистом виде, без биографических подробностей, чистейший живой миф, чистейшее воплощение андеграундной мечты, она - без возраста, без облика, без имени.

Она - Умка.

Подгибаются ноги, сигарета в руке,
Я иду по дороге, я плыву по реке,
Я ползу по дну усыпанного блестками рва -
У меня отваливается голова…

Ну, конечно, есть люди, которые ее знают достаточно близко, давно и хорошо, у которых можно выспросить и пересказать любые подробности. Но зачем? У мифа не должно быть биографии. Вот я скажу, что зовут ее Анна Герасимова, она москвичка, ей тридцать с хвостом, у нее сын-подросток, она… Ну и что? Вам это дало что-то большее, чем ее записи? Этот пронзительный неправильный (хотя и откровенно блюзовый таки) голос? Эти живейшие, на разговорном хипповом написанные песни-зарисовки, песни-откровения, песни-бурчалки-пыхтелки-кричалки?

Застопишь "Колхиду" в городе Нарве,
Не доезжая Кохтла-Ярве.
Взгляни на карту, взгляни на карту,
Сверни на Тарту…
Стрельни сигарету у шофера,
Посетуй, что нету "Беломора".
Смотри на карту, смотри на карту,
Ты едешь в Тарту…
Ни дома, ни года, ни дня, ни часа,
Есть только свобода, есть только трасса,
Ты молишься марту, ты молишься марту,
Ты едешь в Тарту…

Умкины песни прочно, навсегда вошли в историю нашего рока, который в упор их не замечает, конечно, - но кто не знает хоть одной Умкиной песни? Точно так же, как в историю его вошла вся Система в целом, - да вся история нашего андеграунда суть история Системы. Которая была. Которая сейчас перестала быть.

И не тычьте мне пальцами в толпы молодежи в джинсе и феньках, - это фантомы. Системы нет. Хиппи нет. Всему свое время, и в "Сайгоне" теперь торгуют унитазами, но, знаете, мне не жаль. У меня не сжимается сердце, когда я прохожу мимо этих унитазных "Сайгонских" витрин, потому что я помню, и мне хватает. Хуже, если б там по-прежнему была кофейня, где тусовались бы… да, фантомы. Даже принимающие себя вполне всерьез. Система умерла.

А убила ее перестройка (как ни странно! Впрочем, мне не странно…), прервавшая призраком свободы преемственность поколений. Система были живым организмом, куда естественно вливались приходившие туда, - пока не побежали они в разные ЭЛИМПы и ЛМДСТ, не стали устраивать на радостях "Выставки хиппового творчества" и доказывать по телевизору, что они такие же люди. Да не такие же, - вот в чем был подвох, которого тогда почти никто не заметил. Я никого не виню, все было правильно - тогда. Может же быть, в конце концов, банальная усталость от винтов (которые совсем не романтичны, поверьте) и надежда на нормальное, то есть мирное существование среди системы с маленькой буквы. Но система поступила, как ей было свойственно во все века, - приручила, чтобы проглотить. И проглотила, не подавившись. И Система, лишившись преемственности поколений, лишившись натуральной возможности самовоспроизводиться, умерла.

Какие люди сидят в подполье отдельных квартир,
Вы не достанете их из своих дальнобойных мортир,
Если у тебя есть теплый сортир,
Еще не значит, что ты дезертир,
Ты заслужил иллюзию, что сам себе командир…
Один в углу тихонько мастерит ситар,
Другой рисует на стене свой ночной кошмар,
А третий врубает "Джизус Крайст Суперстар"
И плачет оттого, что слишком стал
Устал и стар, и надоело фильтровать базар…

Песни Умки относятся - по временной шкале - к эпохе последнего расцвета Системы, и, вольно или невольно, она стала летописцем эпохи, а песни ее - составляющей частью Легенды о Хиппи. Не думаю, что она сознательно стремилась зафиксировать все это, - фиксировать спохватились позже умные дяди и тети, изучавшие хиппи как жуков в банке; а те посмеивались и гнали телеги, из которых дядями-тетями лепились диссертации и книжки на темы "молодежной культуры". Не читайте умных книжек, девочки-в-фенечках! Слушайте Умку…

…Встречая их в метро, не шугайся, малыш, -
Они поют неслышно, только ты услышь,
Они танцуют рок-н-ролл под музыку съезжающих крыш…

Хотя и по Умке фактологию фиг изучишь, - это все равно, что по русским сказкам воссоздавать быт и экономику Древней Руси. В песнях ее - телег пополам (а то и больше) с жизнью, но вот что важно: они дают вполне объективный срез всех, в принципе, сторон жизни Системы. И не суть, что каждая песня объективна не более чем жизнь каждого отдельного хипа: просто картинка всегда до фотографичности жизненна и правдива. Поэтому Умка, вольно или невольно став Летописцем Системы, не могла не оказаться и ее Легендой, - кроме нее, последовательным бытописательством хиппи не занимался вообще никто. И уже не будет: всему свое время.

Вопрос: почему песни Умки с удовольствием поют те, кто о Системе имеет весьма смутное понятие? Только ли потому, что она, безусловно, талантливый автор и неплохой мелодист (хотя половина песен - калька в западных стандартов, ну так что? Многие ли знают, что автор музыки народного рокерского гимна прошлых времен "Рок-н-Ролл Мертв" вообще-то не БГ, а Патти Смит?)? Или стремление вполне благополучных мальчиков (девочек) петь про "пол-унитаза беспонтовых нифелей" смутно сродни потребности домохозяек смотреть сериалы из бразильской жизни? Непонятно, но красиво и романтично, ах. А?

Проведите соц. опрос. Я не знаю.

Я иду с блуждающей улыбкой,
Чувствую себя стеклянной рыбкой,
Чувствую себя стеклянной птичкой,
Чувствую себя зажженной спичкой…

Среди Умкиных песен на удивление мало каких-то принципиально-концептуальных вещей, хотя некоторые наверняка считают ее таким же теоретиком Системы, как, скажем, Сталкера, а песни ее - поэтическим вариантом Сталкеровского "Манифеста". Ее пафос андеграунда - суть пафос быта, порою совершенно дикого и неустроенного; ее зарисовки с отдельных персонажей, - будь то Джанки-Внук Негритянки, Дуня Кулакова, Раскольников, - да и с себя, пожалуй, в какие-то моменты - откровенно негативны. В этом есть что-то от принципиальной раннецоевской фразы: "Мне говорят, что жить вот так, как я сейчас, нельзя, - но почему? Ведь я живу!", - но без юношеского бунта: просто жизнь. "Только феньки грязные висят", и вши, и менты, и насильники-шоферы, и "три куба, темный парадняк, тупая игла упирается в веняк", - с кем-нибудь обязательно что-то такое было, и никакой в этом романтики, так… жизнь. Но порою это беспристрастное, фотографическое видение взрывается пронзительным лиризмом, философской мудростью прозрения:

Я рыцарь, рыцарь образа жизни
Печальный образ жизни, - но этот образ мой…

- и "по краю жизни, по краю смерти, по краю бездны, по краю лужи" с Умкой тоже хоть раз, да прошли все, - вся Система.

А оппозиция? В Умкиных песнях ее немного, хотя избежать оппозиции системе с маленькой буквы было нельзя, потому что это тоже часть Легенды О Хиппи, поэтому существуют - и поются массами - песни "От Роддома До Дурдома", "В Питере Стремно" и "Волосатые Ублюдки", - которых, помню, роскошно пел Фрэнк, - ему вообще приписывались многие Умкины песни: они были старыми друзьями и неоднократно сейшенили вместе. Впрочем, и Неумоевскую "Лучше По Уши Влезть В Дерьмо" я впервые услышала тоже от Фрэнка…

(Так горько говорить о Фрэнке "был". И о нем вряд ли кто напишет, - он, к несчастью, не Легенда).

Наркоманы, проститутки,
Волосатые ублюдки,
Сумасшедшие малютки -
Мы на лавочках сидим,
Мы - нарост на вашем теле,
Мы пока еще не сели,
Вы нас очень не хотели,
Мы вас тоже не хотим!

Говорили мне, что бы период, когда Умка уничтожала все свои записи, какие попадались ей в руки. Зачем? А фиг знает. Может, из боязни коммерциализации (высоким штилем изъясняясь) своего творчества? Но уж что-что, а эта болезнь к Умкиным песням никогда бы не пристала: приручив (и проглотив) Систему, система не справилась бы с таким материалом, - как не справилась в свое время со столь же превосходно-бытописательскими рок-н-роллами Майка. Вернее, ближе к истине, видимо, иное толкование ее поведения: желание отделить себя - Анну Герасимову - от Легенды-Умки, снять с себя миф, как износившиеся штаны, и зажить нормальной жизнью. Во-первых, как, опять же, говорят (я сознательно не хочу оперировать достоверными фактами), - не удалось. Во-вторых, и не могло. Человек-Анна Герасимова не имеет никакого отношения к Умке-Легенде. Да и песенки-то, песенки живут все же не на кассетах, а в людях. И, возможно, не стоит их обзывать даже Документами Эпохи (хотя отчасти это так). Это просто жизнь. Наша жизнь…

В моем кармане смятые рубли,
Не нужные ни мне и ни кому,
И Азия валяется вдали,
Суля мне чебуреки и хурму.
Я вру шоферу, что я мужняя жена,
Я еду в гору, и никому я не нужна,
В "КамАЗе" спозаранку я валяюсь, точно хлам,
И черствую баранку мы ломаем пополам…

Насколько эти песни можно назвать автобиографическими не только для Умки, но и для любого Системного человека, - настолько же общи и культурные реалии, которыми она оперирует. Если музыка - то это DOORS, Дженис Джоплин, JEFFERSON AIRPLANE, Боб Дилан и прочая классика "Лета Любви", если литература - то это любой в-те-времена-андеграунд: от Игоря Северянина (один мой приятель откровенно изумился, узнав, что "Из Москвы в Нагасаки, из Нью-Йорка на Марс" вовсе не Умкина строчка) до Керуака, Гинзбурга и Лири. В этом есть своя обособленность, своя клановая закрытость, - но она оправдана, закономерна и естественна. Это принцип абсолютно народного певца, акына, трубадура, скальда - оперировать привычными для своего народа культурными реалиями, органично вплетая их в ткань саг, былин и канцон.

"Что же будет через день, что же будет через год? У меня есть только лень да мой народ". Да…

Говорили мне, что в Москве образовался Институт Хиппи (не знаю, как он там по-цивильному называется), и Умка там преподает. И яростно нападает на тех, кто не верит в идею расцвета-возрождения отечественного хиппизма. Ну, пусть. Я - не верю. Я почти разругалась с одним человеком, который как раз верит Умке и во всё это. Он - хиппи. Хиа энд нау, так сказать. Он - философ по образованию, он прочел множество книжек о молодежной культуре, хиппизме и прочем. Он умеет ходить по трассе, носит хайр и говорит на сленге не по-пионерски. Он стал хиппи и доволен этим.

Только, по-моему, хиппи можно быть. От рождения. Или не быть. А стать - нельзя. И кто стал - тот ненастоящий. Вот просто ненастоящий, и все. Я не могу этого объяснить. Только почувствовать. И вспомнить. Именно поэтому я редко слушаю Умкины песни. Слишком свирепую ностальгию они вызывают, а прошлым жить нельзя.

Но если кто-то хочет либо окунуться в ностальгию, в прошлое, либо исследовательски воссоздать ту атмосферу, ту жизнь, то это проще всего сделать двумя способами: пойти на трассу и голоснуть первому проезжающему "КамАЗу"… или послушать песни Умки.

Милый мой, когда мы проснемся с тобой
В Калифорнии на пляже,
Я протяну тебе горсть песка,
Ну а пока
В темноте мы покурим с тобой вдвоем
Одну сигарету,
И ты обнимешь меня опять..

Катрин-Йес (Екатерина Борисова)
июнь 1996 года
Опубликовано в журнале "Забриски Rider" №5