Житие Брайана (фрагмент)

Брайан Питер Джордж Сент-Джон ле Батист де ла Салль Ино, - более известный как просто Брайан Ино, - композитор, мультиинструменталист, влиятельнейший саунд-продюсер последней трети XX века и основатель Фонда Долгого Сейчас, - когда-то прожил в Петербурге полгода, а сейчас возвращается сюда в довольно неожиданном качестве: он будет аккомпанировать франко-алжирской рок-звезде Рашиду Тахе на его концерте в Манеже Кадетского корпуса. Юрий Сапрыкин навестил Ино в его лондонском доме, где поносил на шее хозяйского кота, рассказал Брайану правду про Путина, узнал, как создается музыка, и даже принял в ее создании посильное участие. А также пересекся в гостинице с похмельным Тахой.

(...) - Добрый день, - Ино протягивает руку. На шее у него сидит упитанный, холеный черный кот. Мы проходим внутрь; помимо ковра и свечей, тут есть еще много чего. Кругом разложены книги и развешаны картины, прямо у входа к стене прислонен бесхозный витраж. Из очевидных странностей, на первый взгляд, - только одинаковые серые бумбоксы, висящие в ряд под потолком, да белая доска, на которой маркером выведен очень подозрительный ряд названий: "House Of Rising Sun", "California Dreaming", "All You Need Is Love" и дальше в том же духе. Ино показывает, куда присесть, бежит ставить чайник - и, в общем, совершенно не производит впечатления человека, до смерти измученного журналистами. И на шее у него по-прежнему роскошный котяра.

- Как зовут кота?

- Кофе.

- Спасибо, мне чаю. А кота как зовут?

- Кота зовут Кофе. Он любит сидеть на шее. Сейчас привыкнет - и к вам на шею залезет.

Ино действительно заваривает какого-то редкостного японского чаю, а я собираюсь с духом, потому что, по-хорошему, надо преодолеть главное табу: поговорить о музыке и именно что в режиме интервью. Потому что в Россию Ино собирается ехать в качестве аккомпанирующего музыканта. Аккомпанировать он будет франко-алжирскойрок-звезде Рашиду Тахе. И я решительно не понимаю, зачем ему это надо.

- Однажды я был на Майорке, - Ино заходит издалека, - радио там ловило африканские станции. Я записал на кассету одну песню, - и она меня ужасно зацепила. Я слушал ее много лет подряд, но понятия не имел, кто ее поет, - и, поскольку она на арабском, к тому же не понимал ни слова. Там поется так: "Ха-би-на!" И когда я впервые попал на концерт Рашида, - они пели эту песню! Я был совершенно поражен! Я хочу спеть ее дуэтом на концертах в России - выходит, что мне придется выучить арабские слова.

- А вы все-таки какую роль в этом проекте играете? Продюсер, аранжировщик?

- Я просто один из музыкантов. Я знаете, что буду делать? Пойдемте, покажу.

Ино срывается в соседнюю комнату. Там - синтезаторы, компьютеры, пульт и самое интригующее - бесконечные коробки с CD-болванками, надписанными фломастером. Что там может быть, - Бог весть. Барабаны для нового альбома U2, неизданные дуэты с Гарольдом Баддом, материал для нового сольника, на котором Ино, по слухам, снова будет петь - после 30 лет занятий инструментальной музыкой. Ино хватает одну из болванок и вставляет ее в компьютер со словами: "Сейчас мы выберем луп". На болванке оказывается барабанная партия, Ино отрезает от нее законченную ритмическую фигуру, запускает ее по кругу и склоняется над двумя коробочками: над одной он водит руками, по экрану другой стучит пальцем. Ритм от этого искривляется, становится похоже на сложновывернутый драм-н-бейсовый трек, - только играется вживую и, на секундочку, руками Брайана Ино. Тут Ино отводит руки от коробочек и говорит: "А теперь, пожалуйста, вы".

Наверное, если бы Ульяна Лопаткина попросила меня покрутить перед ней фуэте или Владимир Кличко предложил побиться на кулачках, - это не было б таким позором. Я пытаюсь повторить за Ино его приемчики, - но пальцы бьют мимо и не попадают в ритм, вместо волшебной ритмической архитектоники выходит жалкое пуканье. По счастью, Ино приходит на помощь и принимается подстукивать в нужных местах, отчего трек приобретает худо-бедно пристойный вид.

"Почему Таха?" - снова пристаю я, когда мы отрываемся, наконец, от электронных барабанов. Вообще-то, Таха играет довольно прямолинейный рок, хоть и замешанный на арабских мотивах, - тот сорт музыки, от которого Ино должен был устать в еще большей степени, чем от визитов журналистов.

С Тахой я встречаюсь в отеле "Thistle Kensington Palace". Точнее, сначала я встречаюсь с каким-то младшим менеджером, - тот показывает график концертов Тахи: все расписано на год вперед. Для Петербурга и Москвы, говорит, едва нашли окошко. Потом выходит менеджер чином постарше, степенный и благородный, похожий на крестного отца из "Крестного отца". Извиняется: Таха, дескать, поздно лег и рано встал, поэтому он сегодня… э-э-э… не в форме.

Таха, как известно из пресс-релизов, - алжирец. Родился в самый разгар войны за независимость, младенцем был перевезен во Францию, работал поваром, посудомойкой и еще черт знает кем, основал этно-панковскую группу CARTE DE SÉJOUR, а потом, уже сам по себе, стал интернациональной звездой world music. Что отнюдь не означает возвращение к корням: Таха берет алжирский вокальный стиль "раи" и окружает его танцевальным и/или роковым звучанием, стопроцентно знакомым для западного уха.

Таха выходит с бутылкой минералки в руке. Он одет в какой-то несусветный крокодилово-леопардовый плащ, под ним - спортивный костюм. Таха черняв и коренаст, на щеках щетина, глаза прикрыты черными очками. А через три часа у него концерт. Как говорит одна моя знакомая, - ох, мамочки.

Я спрашиваю его про феномен world music - не считает ли он себя его частью? Таха говорит, что у него в кармане пакетик с орешками и сейчас он высыпет их на пол, чтобы показать мне дорогу вон отсюда. Я спрашиваю, что он хочет сказать своей музыкой. Таха говорит, что все равно никто не воспринимает музыку всерьез, - считается, что музыкантам только и надо, что трахать блондинок с большими сиськами и нюхать кокаин, а что они там несут со сцены - это все ерунда, энтертейнмент. Я спрашиваю, ездил ли он в тур против Ле Пена. Таха говорит, что ездил, а толку? На такие концерты ходит миддл-класс, белые воротнички, а реальный боеспособный пролетариат смотрит дома "Фабрику звезд". Я спрашиваю: а что же тогда может влиять на ситуацию, - если не музыка. Революция, говорит Таха. Но сейчас - извините, ему все-таки нужно прийти в себя.

- Рашид для меня - комплексный феномен, - продолжает Ино. Он смешивает арабский поп с западным стадионным роком. У него мощнейшее живое шоу - зал все время на ногах.

Несколькими часами позже мне приходится в этом убедиться. Таха играет в приличных размеров зале "Shepherds Bush Empire"*. Народу - битком, все в диком восторге, орут и скачут до потолка, - притом что само шоу в общем напоминает концерт Таркана в сопровождении группы СЕРЬГА. Вместо крокодилового плаща на Тахе - кожаные штаны. Он определенно пришел в себя.

- И кроме того, Рашид - политическая фигура, - говорит Ино. - Он верит, что музыка может оказывать влияние на людей. Это то, от чего большинство музыкантов на Западе давно отказались, - что музыка может быть революционной силой. Никто больше в это не верит.

- Ну, и в России то же самое.

- В определенном смысле это правда. Музыка больше не является центром культурного диалога, каким была раньше. Может быть, в арабском мире она еще и играет эту роль, - но определенно не на Западе. И знаете, куда сейчас, по-моему, переместился центр энергии, где происходят новые интересные вещи? Вы что-нибудь знаете об английской комедии?

Я сам себя чувствую персонажем английской комедии: откуда-то сзади, немало меня напугав, на шею мне вспрыгивает кот. (...)

"Афиша", 24.05.2005

*Концерт 26.02.2005 в рамках тура "African Soul Rebels" - см. "Out Of Africa"