Бунтовщик не без причины
Его биография, как и его музыка, не укладывается в привычные рамки. Он говорит о себе: "Я европеец, мусульманин, француз, - но мог бы быть американцем, англичанином, да кем угодно". Он сочиняет и поет песни на берберском диалекте дарийя, которой мало кому понятен даже в арабских странах, - и все равно имеет там множество поклонников, однако отнюдь не пользуется любовью тамошних властей: его тексты слишком остры, слишком неудобны, чересчур хлестко бьют по болевым точкам общественной жизни. Его пластинки - особенно последняя, "Tékitoi?", - не сходят с вершин мировых хип-парадов в категории world music, а он считает сам этот термин глупостью. Он запросто смешивает в своей музыке панк, хип-хоп, техно, классический рок, латино, фолк, диско и арабские народные напевы, но и определение "кроссовер" его тоже не вполне устраивает. Он пишет стихи, рассказы и киносценарии, прохладно отзывается о творчестве Бодлера, Рембо и Боба Дилана, - зато любит Лу Рида, THE RAMONES и Говарда Лавкрафта. Дружит с Робертом Плантом и Патти Смит. В интервью чаще всего говорит о политике. Ежегодно выступает на паре дюжин фестивалей по всему миру, не говоря уж о непрекращающихся сольных концертах, - и везде, от Мексики до Испании, от США до Колумбии пользуется бешеным успехом. Периодически появляются слухи, что он алкоголик, наркоман, гомосексуалист, что его карьера на грани краха, что он смертельно болен и скоро умрет… Здоровье у него действительно неважное, а все остальное - досужие домыслы, во все времена тянувшиеся шлейфом за рок-звездами. Восторженных отзывов, вдумчивых бесед, компетентных обзоров его творчества все-таки на порядок больше. Потому что Рашид Таха того стоит.
Рашид Таха родился 18 сентября 1958 года в алжирском портовом городе Оране, где исторически переплелись многие языки и культурные традиции. Однако самым популярным музыкальным стилем там всегда был раи (raï) - сложная смесь из традиционных арабских мелодий, элементов индийской киномузыки и англо-американского поп-рока. Обычная для арабских песен религиозная тематика сочетается в раи с рассказами о трудной судьбе странника, покинувшего отчий дом, и с любовной лирикой. Для середины века раи был достаточно прогрессивным и даже бунтарским направлением. Примечательно, что после окончания войны за независимость и ухода из Алжира французских колонизаторов против раи стали выступать одновременно коммунисты и исламские фундаменталисты; еще во время войны исламисты убили популярного исполнителя раи Шебба Хасни, а вплоть до 1985 года в эта музыка была запрещена к радиотрансляции.
Обо всем этом нужно упомянуть в той связи, что Рашида Таху часто считают образцовым представителем раи, что вовсе не соответствует действительности. Да, он вырос на этой музыке, в 8-летнем возрасте был потрясен творчеством Шебба Мамачи, а уже будучи состоявшимся музыкантом, организовал в 1998 году проект с известными в арабском мире исполнителями раи - Халедом и Фоделем: сыграл с ними концерт на парижском стадионе Берси в присутствии 15.000 зрителей, и зафиксировал этот материал на пластинке "1, 2, 3 Soleil". Кроме того, один из самый известных стандартов раи, песня "Ya Rayah" за оригинальным авторством Абдеррахмана Амрани, наиболее популярна в исполнении именно Тахи. Казалось бы, доказательства налицо, но стоит послушать подряд пластинки Тахи и того же Халеда или Шебба Мами, - и разница становится очевидна. Сколько бы ни называли раи "арабским рок-н-роллом", это все-таки не рок-музыка. А Рашид Таха играет именно рок, пусть и с элементами народной алжирской музыки. Других элементов там ничуть не меньше, - и тому есть свои причины.
В 1968 году семья Рашида переехала во Францию, став одной из многих капель в "первой волне" алжирской эмиграции. Поселились сначала в Эльзасе, а потом в деревеньке в Вогезских горах, где Рашид пошел в школу, - но одноклассники и учителя настолько заклевали щуплого "арапчонка", что отец, оставаясь правоверным мусульманином и воспитывая в той же вере сына, вынужден был перевести его в католический колледж, где к "инородцам" относились несколько лояльнее. Рашиду еще не раз пришлось сталкиваться с расизмом - и бытовым, и вполне официальным; это отвратительное человеческое качество стало одной из главных тем его песен, и оно же - не вполне логично, но ощутимо, - подтолкнуло его к панк-року. ("Вообще удивительно, что я стал музыкантом: дети эмигрантов обычно мечтают выучиться на врача или инженера, а музыка - это занятие для сынков богачей", - говорит он сейчас). В 20 лет, побродив по стране, поработав там-сям и устроившись в итоге на ткацкую фабрику в пригороде Лиона, Рашид нашел нескольких парней, разделивших его увлечение музыкой, и сколотил панк-группу с характерным для выбранного жанра названием CARTE DE SÉJOUR (ВИД НА ЖИТЕЛЬСТВО; у нас они назывались бы ВРЕМЕННАЯ РЕГИСТРАЦИЯ, - а возможно, ИНСТРУКЦИЯ ПО ВЫЖИВАНИЮ или ГРАЖДАНСКАЯ ОБОРОНА). Трое из четверых участников группы были арабами; они играли в цехах в обеденный перерыв и пели на своем языке, а по вечерам Рашид ди-джеил в организованном ими же клубе "Les Refoulés" ("Угнетенные"), смешивая в произвольном порядке всю ту музыку, которую знал и любил: египетскую певицу Ум Калсум и KRAFTWERK, THE CLASH и LED ZEPPELIN, THE BEATLES и THE WHO, Нила Янга и Джонни Кэша…
CARTE DE SÉJOUR стали одной из первых "настоящих" французских панк-групп и чуть ли не самой радикальной. Прямолинейностью текстов Рашид шокировал порой даже алжирцев, привыкших к характерным для арабской поэзии иносказаниям, а французских обывателей повергла в смятение панк-версия знаменитого и всеми любимого шансона Шарля Трене "Douce France" ("Милая Франция"). Нет, слова о красотах французской провинции и прелестях сельской жизни остались неизменными, но интонация и как бы невзначай расставленные акценты превратили песню в форменную издевку: мы-то, мол, знаем изнанку всей этой милоты.
В 1982 году на местной студии группа записала первый EP с четырьмя песнями (на арабском), не имевший коммерческого успеха, но довольно высоко оцененный критиками. Это вдохновило музыкантов на запись полнометражного альбома "Rhoromanie" (название можно примерно перевести как "Страсть к Чуркам"), продюсером которого стал Стив Хиллейдж. Таха и Хиллейдж уже были заочно знакомы: Рашид восхищался пластинками бывшей группы Стива GONG и его психоделическими сольными работами, а Стив был впечатлен услышанным случайно синглом CARTE DE SÉJOUR. При встрече выяснилось, что оба интересуются как фолком, так и техно. Результатом общности вкусов стало многолетнее сотрудничество, длящееся и по сей день; Хиллейдж привнес в следующий альбом группы, "Deux Et Demi", должный профессионализм и создал специфический саунд, отраженный и во всех сольных альбомах Тахи: в каждом присутствуют хард-роковые риффы, ложащиеся в разных пропорциях на техно-битовую основу.
CARTE DE SÉJOUR активно выступали во Франции, выезжали на гастроли в прочие европейские страны, но запал постепенно пропадал, - не столько, думается, из-за посредственных заработков, сколько в силу взросления участников и желания лидера группы делать музыку более сложную, нежели прямой панк-рок. В 1989 году группа мирно распалась. Спустя 8 лет Таха издал записи CARTE DE SÉJOUR двойным альбомом под названием "Carte Blanche". Материал тут собран прелюбопытнейший: на первом диске - удалые панк-вещицы, сильно напоминающие THE CLASH и ранних POLICE, но с отчетливо прописанными ориентальными мотивами и очень танцевальные по духу; на втором - техно-эксперименты и ремиксы, плоды трудов Хиллейджа. И то, и другое имеет мало общего с нынешним творчеством Тахи, но обладает вполне самостоятельной ценностью.
Распад группы не означал, что Таха решил бросить музыку. Он сделал несколько демо-записей в Лос-Анджелесе с известным продюсером Доном Уозом (экс-WAS NOT WAS), потом какое-то время пожил на исторической родине - в Оране. Постепенно скопился новый материал, который в 1991 году был зафиксирован на пластинке "Barbès". От панка здесь осталось только название (по известному эмигрантскому кварталу Парижа) да еще, пожалуй, дух - зрелый и терпкий дух оппозиции, свойственный практически всем следующим альбомам Рашида. Выход пластинки совпал с Войной в заливе, и французские радиостанции, хоть и вынужденные считаться с растущей популярностью Тахи, отказались брать новые песни в ротацию, - звучащий в эфире "язык Саддама Хуссейна" был нонсенсом. Такая судьба. То есть рок.
Второй сольный альбом, названный попросту "Rachid Taha", был издан в 1993 году. Пластинка, спродюсированная неизменным Хиллейджем, являла собой плотную смесь арабской и европейской музыки и включала в себя несколько откровенно танцевальных номеров, один из которых, "Voilà Voilà", пришелся по вкусу английским ди-джеям и вскоре возглавил британские дэнс-чарты. На этом же диске впервые появилась "Ya Rayah", не уходящая из репертуара Тахи и по сю пору.
Следующий альбом, "Olé Olé", вышел в 1995-м. Он записывался в Лондоне и получился более эклектичным, чем предыдущий: в нем на равных правах соседствуют протоиспанская "Valencia", прямолинейный рок-зонг "Boire", трансовая заглавная песня, электронная "Jungle Fiction" и многое другое. Французские критики обозвали все это "техно-этно", попав, как водится, пальцем в небо; пластинка, однако, была отличной и пользовалась большим успехом.
Однако, вместо того, чтоб закреплять позиции на танцевальном рынке, Таха вдруг взял да и записал альбом "Diwân" ("Книга Сказок"), состоящий почти полностью из стандартов раи. Декларированный как дань уважения корням ("Джон Леннон записал "Rock'n'Roll", а я "Diwân", - смеялся Таха), включавший в себя лишь чуточку осовремененные версии песен Дамана Эль Харачи (псевдоним Амрани), Мохаммеда Эль Анка, Фарида Эль Атрача и других авторов, абсолютно неизвестных европейской публике, этот диск внезапно стал "золотым" именно во Франции, а повторенная в нем "Ya Rayah" получила неимоверную популярность: на концертных видеозаписях видно, как ее хором поют тысячные толпы европейцев, наверняка не понимающих ни единого слова (песня, между тем, - о печальной участи эмигранта, чужого в чужой стране).
С этого момента слава Рашида Тахи увеличивалась в геометрической прогрессии, пока лавиной не обрушилась на весь цивилизованный и нецивилизованный мир (и обойдя стороной, как водится, лишь Россию). Что бы ни делал Таха, это всегда принимается с восторгом. Альбом "Made In Medina", который он записывал с пестрым составом приглашенных музыкантов (в числе которых женская вокальная группа из Марокко B'NET MARRAKESH и луизианский ансамбль GALACTICA), завоевывает "Victoires de la Musique" - французский аналог "Грэмми" (американскую "Грэмми", меж прочим, вместо Тахи получил Карлос Сантана - за альбом "Supernatural", где присутствует "Migra", кавер-версия песни Рашида "Kelma"), а лучшую вещь из "Медины" "Barra Barra" включает в саундтрек фильма "Падение "Черного Ястреба"" американский режиссер Ридли Скотт. Эта песня, свирепая и мощная, повествующая о бесплодной земле, где птицы не поют и деревья не растут (именно таков перевод), становится еще одной визитной карточкой Тахи и включается во многие сборники, - в том числе, кстати, панк-роковые.
В 2001 году Таха играет на всех сколь-нибудь значимых французских фестивалях и едет в мировой тур, - выступает в Канаде, Швейцарии, Сингапуре, Малайзии, Кампучии, Вьетнаме, Китае, Гонконге, Индонезии, Австралии, Новой Каледонии, Испании, Бельгии, Греции и так далее. Выпускает по следам этих поездок альбом "Rachid Taha Live" - восхитительно живой и энергичный. Его зовут на фестивали WOMAD, и он с радостью соглашается, - его по-прежнему интересует политика. Потом выступает в Англии в рамках движения African Soul Rebels вместе с африканскими музыкантами - туарегскими блюзменами TINARIWEN и сенегальскими рэпперами DAARA J, играет на фестивале в пустыне Мали (где у него завязываются творческие отношения с Робертом Плантом: недавно они вместе записали для французского телевидения плантовскую песню "Takamba"), участвует в записи Олимпийского гимна… Не получаются только гастроли в Америке, - после 11 сентября принимать у себя исполняющего рок мусульманина Штатам боязно: как бы кто чего не подумал, как бы кто чего не так понял. Даром, что Таха постоянно и очень резко высказывается против исламских экстремистов и леваков всех мастей, даром, что считает себя космополитом: бьют-то не по паспорту, а по роже…
Обо всем этом - и обо многом другом - его новый альбом "Tékitoi?", вышедший в сентябре прошлого года. Это, похоже, самая политизированная из всех работ Тахи (даже считая период CARTE DE SÉJOUR). Лирики здесь немного: песня о любви "Shuf", реггей "Stenna" - посвящение сыну (его зовут Леос, ему 19 лет, он ди-джей; иногда они выступают вместе), и посвящение Мамачи. Все прочие - о коррупции, фальшивой демократии, опасностях самоизоляции, о свободе, об экстремизме, о расизме… Однако диск вовсе не являет собой сборник лозунгов. Нет, это роскошный рок-альбом, цельный и сбалансированный, многослойный, красивый и увлекательный. В нем, как обычно, собрана куча людей - грузин Каха Бери, англичанин Брайан Ино, марокканец Хоссам Рамзи, француз Кристиан Ольвье - и перемешано все, что угодно: фолк, раи, техно, хард-рок, панк, рэп, фанк, причем настолько органично, что слушать "Tékitoi?" - одно удовольствие, и невозможно понять, какая вещь наилучшая. Однако стоит отдельно сказать об одной: это кавер старинного боевого клича THE CLASH "Rock The Casbah". Таха был фанатом THE CLASH еще во времена панковской молодости; однажды, в лохматом 1981 году, он подкараулил музыкантов у служебного входа после их концерта в парижском "Théâtre Mogador" и в знак восхищения подарил демо-запись CARTE DE SÉJOUR. Услышав год спустя в "Rock The Casbah" подозрительно знакомый звук и интонации, не обиделся, а наоборот, порадовался, что его материал вдохновил THE CLASH на написание хорошей песни. И с тех пор планировал рано или поздно поработать с Джо Страммером, но так и не сложилось. Однако, получив разрешение от вдовы Страммера, Рашид с удовольствием включил ""Rock The Casbah" в свой альбом, - и его версия звучит даже посильнее оригинала и уж ничуть не менее задиристо. А желание поиграть с кумирами юности отчасти сбылось в июне 2005-го на лондонском арт-фестивале "Meltdown", который курировала Патти Смит: в большом сольном концерте Тахи участвовала не только сама Патти, но и экс-участники THE CLASH, носящие теперь название CARBON SILICON…
Минувшим летом Таха все-таки пробороздил просторы североамериканского континента, давая интервью на радио по-французски и на дарийя, приобретая новых почитателей, осваивая новые горизонты. Международное фанатское братство уже поговаривает о том, что следующий альбом опять будет концертным… Гастрольный график забит до конца года; ближайший концерт состоится в Вене, на 2006-й год расписание пока неизвестно, но оно наверняка будет столь же плотным. Однако вряд ли в нем появился Россия; майский опыт оказался неудачным, причем Таха в этом виноват меньше всего: просто публика у нас ленивая и нелюбопытная, любящая больше престижные имена, нежели новые открытия. Скромное и достаточно случайное участие Брайана Ино в этом проекте своей мнимой значимостью перекрыло большинству посетивших концерты российских граждан все прочие каналы восприятия. Таха был плохо принят и совершенно не понят; едва ли ему захочется повторить эксперимент.
Хотя - кто знает? Один из биографов, перефразируя название старого фильма с Джеймсом Дином в главной роли, окрестил Рашида "бунтовщиком не без причины". Таха всю жизнь боролся против косности, против расизма, против культурной сегрегации. Боролся по-своему, по-рокерски, - но яростно и азартно. Может статься, он все-таки захочет вернуться сюда, - чтобы победить.
Лично я совершенно не против.
Екатерина Борисова
"Звуки.Ру", 28.09.2005
