"ПАРФЮМЕР"
Реж. Том Тыквер
Франция/Германия/Испания, 2006

От этого фильма с самого начала ждали многого. Еще бы, ведь режиссер не кто-нибудь, а Том Тыквер, снявший по наброскам Кшиштофа Кислевского тот самый "Рай" - завораживающую притчу о превратностях любви, о том, что это чувство возникает из ниоткуда, нипочему и низачем, и здравый смысл, а уж тем более внешние обстоятельства не играют тут никакой роли. И теперь он же берется за экранизацию знаменитого романа Патрика Зюскинда. Романа, права на экранизацию которого автор таки продал после 15-ти лет таких колебаний, что про них аж сняли отдельное кино, - "Россини" называется. И продал за такие деньги, про которые вслух говорить как-то не очень принято.

Да, "Парфюмер", с его бюджетом в 64 миллиона долларов (самое дорогой немецкий кинопроект на 2006 год), действительно безумно красив, и играет с Голливудом не просто на равных, а многих оставляет за кормой. Что, однако, не отменяет главного: ему во многих ключевых местах катастрофически не хватает атмосферности.

Можно ли адекватно экранизировать роман, где запах - чуть ли не главное действующее лицо, неотъемлемая часть мира? Тыквер с этой весьма нетривиальной задачей справился настолько, чтобы доказать - да, можно. И тем обиднее видеть моменты, где он безнадежно теряет нить повествования и впадает в бессмысленную созерцательность.

Можно оставить в стороне несколько банальных, а от того так запоминающихся фокусировок камеры на носах, неуместно комичного персонажа Дастина Хоффмана и тем паче работу Алана Рикмана, от которого все-таки ожидалось несколько большего. И прямой как железнодорожный рельс закадровый текст, упрощающий все, что только можно, срывающий налет таинственности, объясняющий то, что не надо объяснять, и упускающий все остальное. Текст, где, несмотря на тотальное разжевывание, все-таки для тех, кто книгу не читал, никак не оговорено, что именно запах превращал всех тех девушек, за которыми так долго и старательно охотится Гренуй, в неземных красавиц. Если б не запах, - быть им красавицами обычными. И рассказ о том, как погибали все, кто так или иначе знал Гренуя, после расставания с ним, виснущий никому не нужным балластом. Не так уж это все принципиально. Но во многом создается впечатление, что съемки вылились в некую попытку усидеть на двух стульях, превратить режиссерское кино в продюсерское, сделать фильм простым и понятным для всех без исключения. И, похоже, в этом-то и состоит главная ошибка. Потому что Тыквер, с его созерцательностью и любовью к деталям, не годится на роль придворного художника, делающего дорогую и красивую картинку. Потому что, как бы хорошо ни продавался текст Зюскинда, это не означает, что адекватная экранизация должна обязательно нравиться абсолютно всем, - в "Парфюмере" изначально нет никакого развлекательного элемента.

Приходится признать, что штучный продукт не получился. Ровно до выхода Гренуя из ворот Парижа Тыкверу удалось почти все. И, в первую очередь, атмосфера этого самого Парижа: рыбный рынок, приют для бездомных детей, красильня, улицы и улочки города - узкие, с нависающими грязными стенами, закрывающими собой небо, - мосты и теснящиеся на них дома, а еще множество, множество предметов, каждый - на своем месте и в свое время. Мир запахов, чарующий, не знающий разделения на благоухание и вонь, заменен миром вещественным, но не менее привлекательным.

А еще получилось показать парфюмерное искусство. Даже больше - парфюмерное волшебство.

И волшебство же немедленно испаряется в тот момент, когда Гренуй начинает собирать свою страшную коллекцию, не оставив нам совершенно ничего взамен. Хотя на место волшебства должен был прийти ужас.

Стоит напомнить всем, что Жан-Батист Гренуй - один из самых мерзотных персонажей в мировой литературе. Сам автор не придает ему ни единой положительной черты, и единственное, за что можно зацепиться, - уникальный дар героя книги, - становится для него скорее проклятьем, чем благословением. Кажется, все остальные его чувства полностью атрофированы. Это персонаж чуть ли не ветхозаветного масштаба, чем-то похожий на кейвовского Юкрида Юкроу, погруженный в аналогичную атмосферу за вычетом тени Бога на земле, - для Гренуя Творца словно не существует, он сам себе творец. И сам себе Червь. И нет в нем почти ничего человеческого.

А мальчик, чьи страдающие глаза мы созерцаем на экране, вызывает лишь жалость и желание накормить его и погладить по головке. Почему? Почему смерть девушек не ужасна, а подана в каком-то несерьезном клиповом стиле? Почему паника в городе вызывает только брезгливость и желание похихикать в кулачок? Почему нет чувства опасности, когда этот милый юноша с отрешенным лицом замахивается над очередным девичьим затылком? Почему нас заставляют бояться, что этого выродка поймают, в конце концов, а не переживать за тех, чьи трупы он потом будет обрабатывать жиром, чтобы не потерять драгоценный аромат? Почему все это не вызывает тошноту, хотя должно?

Я не люблю слово "политкорректность", но я не знаю, как еще все это называется. Только не стоит забывать, что от жалости до оправдания - один небольшой шаг. А от оправдания до принятия за норму - шажок еще меньше. И он делается незаметно.

Финальная сцена книги Зюскинда - это не просто удачная авторская точка, а чуть ли не хэппи-энд. Смерть персонажа - как глоток свежего воздуха. Где еще найдешь такое? Когда все твое существо захлестывает счастье, потому что наконец-то ты избавлен от всего того ужаса и отвращения, что никак не отпускало с самого начала. Твари, которую ты всю книгу мечтал удавить, больше нет. Это ни с чем несравнимый кайф, поверьте.

Тыквер же завершает фильм чуть ли не ангельским самопожертвованием, и на душе от этого становится гадко.

И так уж получилось, что в результате Тыквер снял без пяти минут сказку (слова "ну, это почти фэнтази" раздавались не один раз от самых разных людей), где нет места размышлениям о гениальности и плате за нее, о том, что делает человека человеком, и о том, что такое власть и ее иллюзия. Историю о мальчике, которого почему-то никто не любил, и он искал весьма странные способы завоевать эту любовь. Только какое это отношение имеет к "Парфюмеру" Зюскинда, кроме внешней событийной канвы, понять совершенно невозможно.

Людмила Ребрина