ПОВОД ПОИГРАТЬ НА ВИОЛОНЧЕЛИ
Даже если ограничиться простым перечислением имен, то послужной список виолончелиста Петра Акимова будет весьма внушителен. Симфонический оркестр санкт-петербургской Капеллы, участие в записи "Русского Альбома" АКВАРИУМА, работа с НАУТИЛУСОМ в период "Родившегося В Эту Ночь", сотрудничество с питерским ВЫХОДОМ и московским КОВЧЕГОМ - вот некоторые вехи его пестрой биографии. Обладая уникальным даром сотворчества, он превратил аккомпанемент в самостоятельный вид искусства.
- Почему из всех музыкальных инструментов ты выбрал именно виолончель?
Петр Акимов: Это случайность. Мама отдала меня на виолончель. Я всю жизнь хотел быть клавишником, бренчал на рояле по семь часов, а виолончелью совсем не хотел заниматься. Музыку ненавидел, - а в 7-м классе вдруг услышал THE BEATLES, DEEP PURPLE, LED ZEPPELIN, и мир перевернулся. Я понял, что, кроме музыки, ничем больше заниматься не могу. А в то время существовал только один путь - поступать на виолончель в музыкальное училище. И как только я окончил музыкальное училище, - откуда меня, кстати, выгоняли, но потом я все же восстановился, - забросил классическую музыку лет на 9 и ударился в рок-н-ролл. Потом почувствовал, что мне чего-то не хватает, в 28 лет поступил в петербургскую Консерваторию и окончил ее.
- Что тебе дало классическое образование?
Петр: Образование - всего лишь подспорье. Само по себе оно ничего не дает. Мне оно помогло быстрее бегать пальцами и точно ставить их на нужную ноту. Виолончель такой инструмент - им не овладеть иначе.
- Когда ты стал рок-музыкантом?
Петр: Была такая группа, ныне забытая, - КЛУБ КАВАЛЕРА ГЛЮКА. Начало было положено с ними. А потом - Рок-клуб. Я тогда был молодой, носился с виолончелью по городу и был готов играть со всеми подряд. Кричал: "Ребята, я клавишник!", мне говорили: "Хорошо, а клавиши у тебя есть?" "Нет, но я еще на виолончели играю". "Старик, так это ж круто!" И я играл в массе проектов, которые благополучно задохлись, но одна из работ, с КОЛИБРИ, оказалась довольно заметной, и на меня и флейтиста Олега Сакмарова, с которым мы познакомились как раз в КЛУБЕ КАВАЛЕРА ГЛЮКА, обратил внимание Слава Бутусов. И с этого началось сотрудничество с НАУТИЛУСОМ. Мне очень нравилось работать в этой группе. Представь себе: приезжаешь в какой-нибудь город, воскресенье, утро, ночь в поезде… Понятно, в каком все состоянии. Директор тут же едет на пивзавод, - когда еще ни один магазин не работает, - и привозит ящик пива. Потом вечером - концерт, после концерта сауна от организаторов, стол шикарный, банкет… спать. На утро пинаешь директора, - он подрывается и едет еще за ящиком пива. Потом переезжаем в следующий город. Не жизнь, а малина.
- Что для тебя тогда олицетворял рок-н-ролл?
Петр: Воздух. Яркость жизни. В стране, в социуме жизнь казалась мне безумно унылой и скучной, а рок-н-ролл был альтернативой. Краски ярче, девушки красивее, жизнь прекраснее.
- Ты сотрудничал со многими музыкантами. Есть что-то, кроме твоей виолончели, что их объединяет?
Петр: Со временем определилось мое творческое кредо: я играю с авторами, которые пишут песни и аккомпанируют себе на акустическом инструменте. И если просто под гитару - это авторская песня, то со мной - уже камерная музыка. Но мне неинтересно играть с теми, кто работает в так называемом жанре КСП. Я неизлечимый оптимист, и считаю, что изобразительные возможности гитары и голоса значительно шире. Меня привлекают определенные личности. Тут можно говорить только о конкретных людях: мне интересно то, что делают Оля Арефьева, Василий К., Силя, Юля Теуникова, Саша О'Шеннон…
- Сергей Калугин…
Петр: Было такое замечательное место - "Перекресток". Клуб и театр песни. Я туда частенько заглядывал, общался с ребятами, бухал и просто тусовался. Там и состоялся мой первый концерт с Калугиным. Однажды мне пришло в голову позвонить ему среди ночи и сказать: "Сережа, я знаю, - у тебя завтра концерт, дай-ка я с виолончелью приду, подыграю". На что Сережа сказал: "Отличная идея! Саундчек в пять часов". Кстати, примерно так же было и с Василием. Звукорежиссер сказал: "Приходи завтра с виолончелью. Будет интересный человек играть. Может, поджемуете". Было лето, делать было нечего. А поиграть - это завсегда с удовольствием. Я пришел с виолончелью. Вася легко вписался. Выяснилось, что он прекрасно знает меня, Олю, - естественно, по записям, - и был очень рад. И я был очень рад. Мы сыграли концерт, я посмотрел Васю на сцене и понял, что он - наш человек.
- Группа Ольги Арефьевой КОВЧЕГ - почему именно в ней тебе захотелось остаться?
Петр: Я увидел в Ольге своего человека, почувствовал, что это мое на 100%, и жизнь так сложилась, что совпали многие другие моменты. В самом начале был АКУСТИК-КОВЧЕГ: я, Оля, Саша Воронин. Есть концертные записи того времени - ужасные по качеству, но бешеные по энергии. Я не знаю, насколько эти записи передают то, что творилось в залах, но я помню ощущение. Тогда это действительно была бомба.
- Участие в КОВЧЕГЕ - одна из причин твоего переезда из Питера в Москву?
Петр: Какое-то шило сидит в заднице, которое через промежуток в 5-7 лет заставляет меня менять все на 90 градусов. Так было, когда мне надоела Европа, по которой я катался с ПОСЛЕДНИМ ШАНСОМ. Я вдруг понял, что декорации меняются как в кино: вчера мы жили в публичном доме под Гамбургом, сегодня в Кельне в федеральной тюрьме, - но при этом внутри ничего не меняется. Внутри я абсолютно спокоен и равнодушен ко всему, что со мной происходит. Это был толчок, чтоб прекратить крутиться как белка в колесе, когда перед тобой все мелькает. Это может быть замок, прием у бетонного магната, а может быть уличный фестиваль в Лейпциге, но все словно наблюдаешь из окна скоростного поезда. И не растешь внутренне. Я все бросил и пошел поступать в Консерваторию. Поступил, параллельно работал в оркестре. А как только закончил Консерваторию, получил диплом, понял: хватит. И тут же все сложилось так, что летом я уже был в Москве.
В начале 90-х мне было интереснее в Питере, там был центр силы. Но сейчас для меня он однозначно в Москве. Потому что здесь я могу делать то, на что в Питере нужно прилагать титанические усилия.
- Твоя роль - обычно второго плана. Твоя задача…
Петр: …варьируется от человека, с которым я работаю. Он дает пищу для моей собственной фантазии. Он мне - повод поиграть на виолончели. На самом деле все авторы - такие зануды, они о себе мнят, что они - пуп земли. Но я-то знаю, что они всего лишь повод, чтобы я мог поводить смычком влево-вправо и побегать пальчиками по грифу. И вот тут-то все девочки мои (смеется).
Я - эгоист, поэтому делаю только то, что мне небезразлично. Какое-то время мне было интересно работать в ночных клубах между стриптизом и жонглерами. В конце 90-х я был участником шоу-дуэта АК-47, мы выступали в бейсболках, во фраках на голое тело и в шортах, больше напоминавших семейные трусы. И играли все тот же джентльменский набор - THE BEATLES, LED ZEPPELIN, DEEP PURPLE, QUEEN... Мы этим занимались, чтоб не помереть с голоду в любимом Питере, - государство такие деньги платило, что непонятно, как я выживал, когда работал в оркестре.
- Это было то же направление, что развивает APOCALYPTICA?
Петр: Ничего общего. АК-47 был, скорее, клоунским развлекательным проектом. Но использовать те же приемы игры я начал гораздо раньше, чем здесь о них услышали. Конечно они понавороченнее, у них несравнимые с нашими возможности. В общем, Запад… Они молодцы. Это мы, нищие голодранцы, пытаемся вылезать на одной идее.
- Какие стили тебя интересуют сейчас?
Петр: Стиля для меня не существует вообще. Для меня это такое умозрительное разделение целого на фрагменты. Делается то, что нужно сделать в нужный момент в конкретной вещи. Если у меня номер со степистками, я делаю стилизацию под Америку 50-х, если это девушка-змея, играю, к примеру, ноктюрн в стиле даб. Идея диктует и форму и содержание. Я могу многое, но делаю то, что нужно в данный момент. У меня есть скромный опыт написания музыки к фильмам. Один из них - документальный "Volodya fahrt" (немецкое производство для канала "Discovery"). Другой - музыка для Марины Романенко, у нее была дипломная работа во ВГИКе. Фильм примерно на полчаса, история женщины: девочка, женщина, бабушка. Он без диалогов, но идет постоянное музыкальное сопровождение. Я сыграл на виолончели, кое-где на фортепьяно. Кстати, там снялась Оля Арефьева... У меня есть оркестровые работы. Например, я делал оркестровку для Криса Де Бурга, который в итоге не приехал, но это неважно - оркестровка была сделана, деньги получены. Я - специалист широкого профиля и узкого применения. Я мастер на все руки, но рук у меня всего две, поэтому я делаю то, что успеваю. Гребу под себя то, до чего успеваю дотянуться. Но я не могу писать в стол, и творить просто так… Искусство - ложка, которая хороша к обеду. Если я чувствую, что сейчас нужен смех, я буду смеяться; если я чувствую, что нужна боль - буду плакать. Нет установок, все меняется. Есть чувство, автор которого не я, - оно меня посещает. И это всё нельзя объяснить в словах, сколько бы слов мы ни потратили. Как сказал Портос: "Я дерусь просто потому, что дерусь".
Людмила Ребрина
Oпубликовано в журнале FUZZ №6/2004
