DREAM OF THE FLOOD
Москва, "Клуб на Брестской", 9 декабря.
Сейчас, - когда православие подают чуть ли не как новую государственную идеологию, в школах вводят закон Божий, а старая рок-братия исправно фотографируется с людьми в черных рясах на фоне золотых крестов, а с другой стороны в почтовый ящик пихают цветные буклетики и завывают в микрофон про sweet Jesus под жизнеутверждающую умцу-умцу, одновременно прибирая к рукам десятину, - то, что делает Дэвид Юджин Эдвардс, кажется единственно возможным способом верить и не чувствовать себя при этом идиотом.
Он - из тех немногих, чья религиозность не вызывает жалости или отвращения, а лишь уважение и понимание. В основном потому, что Эдвардс обращается в первую очередь к себе, спрашивает с себя и разбирается только с собой. Он просто не видит смысла указывать на кого-то еще. И затасканная фраза Башлачева, что каждая проповедь хороша, если она исповедь, в этом случае снова звучит весомо и серьезно. Все так и есть.
Новый проект Эдвардса WOVEN HAND, который по неискоренимой ностальгической традиции принято сравнивать с 16 HORSEPOWER, кажется причесанным и аккуратным до тех пор, пока вдруг не понимаешь, что это просто еще один способ погружения в ту бездну, что он все еще носит в своей душе. И хотя эту музыку уже давно нельзя называть словом "кантри" с какими угодно приставками, есть вещи, которые возможны только в Америке. В той Америке, о которой все уже почти забыли. Она сохранилась кусками, и почти вся осталась в прошлом. У Фолкнера, у Фланнери О'Коннор, у Уоррена, даже у Кена Кизи, у бессчетного количества музыкантов, певших о людях, застрявших на обочине жизни, а еще о том, что длань Божия тяжела, а любить Бога - тяжкий труд, иногда непосильный. У этих книг и песен очень узнаваемый привкус, потому что только в этой стране можно пробовать такую жизнь на зуб. Глушь и одиночество, до ближайшего крупного города пара дней езды, на всю округу один шериф и один священник, из книг только Ветхий Завет по воскресеньям, под кроватью топор, на стене ружье, и кажется, что Бог не отрываясь смотрит тебе в затылок.
И если это можно описывать неким звуковым полем, то Эдвардс все еще находится в нем. И со временем не становится ни спокойнее, ни тише. У тех, кто пришел на единственный московский концерт WOVEN HAND, был шанс удостовериться.
Маленький клуб заполнен только наполовину, но перед низенькой сценой - стена людей. Стена, которую не в состоянии поколебать сносящий абсолютно все звук, - сердце либо бьется в унисон с ударными, либо не бьется вообще. Стена, за которой ничего не видно. Меняя инструменты, Эдвардс поднимает их на вытянутых руках - специально для тех, кому не досталось мест в первых рядах. По бокам сцены два экрана, но на них почти никто не смотрит. Зачем? Кто-то привстает на цыпочки, кто-то просто сидит на полу, закрыв глаза. На сцене же четверо музыкантов последовательно расставляют по местам одного корифея альтернативного жанра за другим. Беспощадно и бескомпромиссно. Под эту музыку невозможно рубиться, в ней можно только тонуть. А еще ее можно проживать. Так, что потом кажется, что на самом деле разгружал вагоны, а не ходил не концерт. Голос накрывает. Голосу тесно в этом помещении, ему требуется открытое небо. Если пытаться описать одним словом то, что песня за песней выплескивалось в зал, - слово будет "исступление". "Это пиздец!" - кричит кто-то из зала. Мне нечего возразить.
Говорят, это был лучший концерт в туре, посвященном выходу альбома "Mosaic", и в это легко поверить. И трудно представить, что концерт мог быть неудачным, - есть тип отдачи, при котором уже не обращаешь внимания на особенности аппарата и огрехи звука. И есть особый тип атмосферы, когда человек на сцене держит себя очень просто - не призывает и не пророчествует, не поучает и вообще не держит дистанцию. В какой-то момент толпа у сцены сделала несколько шагов вперед, совсем сомкнув круг, и это было правильно. И бис, свободно тянущий на целое второе отделение, - это тоже было нормально. Эдвардса не хотели отпускать, а он не хотел уходить. Кто-то опаздывал на метро, и это уже не имело никакого значения.
"God bless you" - услышали мы напоследок. Кто сомневался в том, что он это скажет?
Людмила Ребрина
Опубликовано в журнале FUZZ №2/2007
